Кинематограф (вступление в книгу)
Это город. Еще рано.
Полусумрак, полусвет.
А потом на крышах солнце, а
на стенах еще нет.
А потом в стене внезапно
загорается окно.
Возникает звук рояля.
Начинается кино.
И очнулся, и качнулся,
завертелся шар земной.
Ах, механик, ради Бога, что
ты делаешь со мной!
Этот луч, прямой и резкий,
эта света полоса
заставляет меня плакать и
смеяться два часа,
быть участником событий,
пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, кинематограф,
черно-белое кино!
Кем написан был сценарий?
Что за странный фантазер
этот равно гениальный и
безумный режиссер?
Как свободно он монтирует
различные куски
ликованья и отчаянья,
веселья и тоски!
Он актеру не прощает плохо
сыгранную роль –
будь то комик или трагик,
будь то шут или король.
О, как трудно, как
прекрасно действующим быть лицом
в этой драме, где всего-то
меж началом и концом
два часа, я то и меньше,
лишь мгновение одно…
Жизнь моя, кинематограф,
черно-белое кино!
Я не сразу замечаю, как
проигрываешь ты
от нехватки ярких красок,
от невольной немоты.
Ты кричишь еще беззвучно.
Ты берешь меня сперва
выразительностью жестов,
заменяющих слова.
И спешат твои актеры, все
бегут они, бегут –
по щекам их белым-белым
слезы черные текут.
Я слезам их черным верю,
плачу с ними заодно…
Жизнь моя, кинематограф,
черно-белое кино!
Ты накапливаешь опыт, и в
теченье этих лет,
хоть и медленно, а все же
обретаешь звук и цвет.
Звук твой резок в эти годы,
слишком грубы голоса.
Слишком красные восходы.
Слишком синие глаза.
Слишком черное от крови на
руке твоей пятно…
Жизнь моя, начальный
возраст, детство нашего кино!
А потом придут оттенки, а
потом полутона,
то уменье, та свобода, что
лишь зрелости дана.
А потом и эта зрелость тоже
станет в некий час
детством, первыми шагами
тех, кто будет после нас
жить, участвовать в
событьях, пить, любить, идти на дно…
Жизнь моя, мое цветное,
панорамное кино!
Я люблю твой свет и сумрак
– старый зритель, я готов
занимать любое место в
тесноте твоих рядов.
Но в великой этой драме я
со всеми наравне
тоже, в сущности. играю
роль, доставшуюся мне.
Даже если где-то с краю
перед камерой стою,
даже тем, что не играю, я
играю роль свою.
И, участвуя в сюжете, я
смотрю со стороны
как текут мои мгновенья,
мои годы, мои сны,
как сплетается с другими
эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью,
ничего не изменить,
потому что в этой драме,
будь ты шут или король,
дважды роли не играют,
только раз играют роль.
И над собственною ролью
плачу я и хохочу.
То, что видел с тем, что
вижу, я в одно сложить хочу.
То, что видел с тем, что знаю
помоги связать в одно,
жизнь моя, кинематограф,
черно-белое кино!
Кинематограф (прощание с книгой)
Нескончаемой спирали
бесконечные круги.
Снизу вверх пролеты
лестницы – беги по ним, беги.
там, вверху, под самой
крышей, в темноте горит окно…
Жизнь моя, кинематограф,
черно-белое кино!
Я люблю сюжет старинный,
где со всеми наравне
я не первый год играю роль,
доставшуюся мне.
И, безвестный исполнитель,
не расстраиваюсь я,
что в больших твоих афишах
роль не значится моя,
что в различных этих
списках исполнителей ролей
среди множества фамилий нет
фамилии моей.
Все проходит в этом мире,
снег сменяется дождем,
все проходит, все проходит,
мы пришли, и мы уйдем.
Все приходит и уходит в
никуда из ничего.
Все проходит, но бесследно
не проходит ничего.
И, участвуя в сюжете, я
смотрю со стороны
как текут мои мгновенья,
мои годы, мои сны,
как сплетается с другими
эта тоненькая нить,
где уже мне, к сожаленью,
ничего не изменить,
потому что в этой драме,
будь ты шут или король,
дважды роли не играют,
только раз играют роль.
И над собственною ролью
плачу я и хохочу.
По возможности достойно
доиграть свое хочу –
ведь не мелкою монетой,
жизнью собственной плачу
и за то, что горько плачу,
и за то, что хохочу.
Ожидание Катерины
Осенняя роща, едва
запотевший янтарь,
и реки, и броды.
Пора опадающих листьев,
высокий алтарь
притихшей природы.
Пора опадающих листьев, что
ты мне сулишь?
Живу ожиданием встречи.
А все, что меня окружает, -
всего только лишь
кануны ее и предтечи.
Чего ожидаю? Зачем так
опасно спешу
все метить особою метой?
Живу ожиданьем, одним
только им и дышу,
как рощею этой.
Осенняя роща, о мой
календарь отрывной,
мой воздух янтарный,
где каждый березовый лист
шелестит надо мной,
как лист календарный.
О мой календарь, упаси и
помилуй меня,
приблизь эти числа!
Иначе все дни и все числа
без этого дня
лишаются смысла.
Живу ожиданьем, помилуй
меня, календарь –
живу ожиданием встречи.
…Осенняя роща, природы
священный алтарь,
и теплятся свечи.